ПЕТЯ КОСОВО, анархист, которого разыскивает следствие, отправившийся в дальние странствия после разгрома Химкинской администрации, вел и будет вести путевой дневник для OPENSPACE.RU
Говорят, в тюрьму хорошо садиться весной – выходишь, а на дворе уже все распускается, и дышать легко. Бежать лучше летом – можно спать без крова сколько угодно. Я так сплю уже несколько дней: бег еще продолжается. Он начался в прошлую субботу – по чужим документам, через три границы, день и ночь в поездах и автобусах – жизнь под открытым небом. Хорошо, что не под закрытым, конечно же.
У меня нет никаких вещей с собой даже: успел похватать в рюкзак компьютер, спальный мешок, жесткие диски, пару книг – всё. В чем был, в том и уехал – в чужих сандалиях на босу ногу. Тем временем похолодало, начались дожди. В полном отчаянии, промокший насквозь, я атаковал кафе с бесплатным интернетом по всем автомагистралям, где проезжал, рассылая призывы о помощи. Наконец откликнулись друзья из Польши – предложили мне подзаработать.
Они выдвигались на большой трансфестиваль в Голландии собирать стаканчики. Это традиционный способ сезонного заработка для части наших европейских приятелей – поляки бронируют загодя дешевые билеты на самые модные фестивали в благополучных странах, вроде Нидерландов или Швейцарии, где есть возможность собирать мусор и пустую тару за деньги. Некое экологическое промо: ты вроде и пляшешь пьяный, и прибираешься за собой – вполне в европейском духе. Ну, разумеется, соратники из восточного блока на таких мероприятиях проводят все время исключительно в круглосуточном сборе тары – и поднимают за несколько дней по 300–400 евро. 10 центов за стаканчик – не шутка.
Проблема в том, что у меня не было билета, а стоил он в кассе запредельные теперь суммы. Доехав на перекладных до места, я осознал, что проникнуть внутрь будет не так легко, как ожидалось. Огромная площадь целого полуострова посреди заболоченного озера была полностью оцеплена и заблокирована несколькими кордонами охраны. Я шел и шел вдоль разделительной полосы, вырубленной по краям гигантского прямоугольника в лесу, пока не уткнулся в заросли камыша. Организаторы очень серьезно подошли к охране: по периметру ездили внедорожники, мощные прожекторы шарили по кронам деревьев с десятка смотровых вышек – настоящий концлагерь под оглушающие басы электроники. На животе, весь в грязи, я прополз по дну умирающего водоема, выждал момента, когда очередной патруль проехал мимо, и в несколько прыжков перебрался через ограждения. Прожектор метнулся за мной через сотни палаток, но я уже смешался с толпой пьяных подростков – дело было сделано.
Настоящий Вавилон безумия – тут несколько сотен тысяч человек, десятки сцен, главный павильон оформлен в виде разноцветного завода с циклопическими трубами, устремленными в ночное небо, из которых валит дым оранжевого цвета. Капиталистический Освенцим потребления – я же говорил вам. Толпы людей в давке у пивных ларьков, оглушительный звук со всех сторон и горы мусора повсюду – мои сбережения, моя одежда, мой хлеб. Я готов.
Все поляки уже втянулись в сборы, их можно было узнать за сто метров в толпе голландцев – в рванье, с китайскими сумками через плечо, со взглядом, устремленным только под ноги. Их тут целая орава – в этом году из разных городов выехало больше шестидесяти человек.
– Где Мартин, Дарек, Луки? Они тоже должны быть здесь…
– Wypierdolali w chuj! – отвечает мой друг из Познани. – Здесь уже все разумеют, что польска – гувно.
Оказалось, за несколько часов до этого охрана фестиваля наконец, впервые за многие годы, озаботилась наличием паразитов на празднике жизни и начала удалять поляков без права на апелляцию – силой. Тех, кто оказал сопротивление, избивали в подсобках, одному сломали ключицу. Теперь все «войско польске» собиралось идти громить здание администрации фестиваля, но только после конца мероприятий, когда деньги за стаканчики будут уже получены. Это тоже непросто – надо пройти сложную цепочку их обмена на специальные пластиковые купоны, которые затем меняются на настоящие деньги – на любой из ступеней этой операции поляков могут вычислить и удалить без объяснения причин. Европейцы второго сорта, все понятно.
Груды мусора исчезают в моем пакете – вот это рейвы! Прячусь от секьюрити в голубых жилетах, лазаю под ногами у танцующих, роюсь в мусорных баках. Двухметровые блондины смотрят на меня с явным презрением пьяных глаз – гадкие насекомые из третьего мира раздражают их вкусы. В какой-то момент я нагнулся за очередным стаканом, и развеселый эсэсовец пнул его ногой прямо перед моим лицом под смех товарищей. Я быстро несколько раз ударил его по лицу и бросился в центр давки у одной из сцен. «Хэв фан?» – внезапно какая-то женщина за тридцать повисла на моем плече. Я не понял, это вопрос или предложение, в любом случае она была очень пьяна и выглядела на все сто – полуголая, обмотанная мигающей новогодней гирляндой. Такие дамы всегда безошибочно вычисляют меня, мою неутоленную тягу к материнской ласке. Эта взялась мне помогать – собирание стаканчиков показалось ей какой-то новой, неизведанной забавой. Теперь я просто шел по территории, а она порхала вокруг и атаковала подвыпивших мужчин на тему пустой тары – зачастую они отдавали ей полные стаканы. Так продолжалось до тех пор, пока на одном из танцполов чьи-то похотливые руки не утащили мою подругу в гущу толпы. «Капс, плиз!» – успела крикнуть она, перед тем как исчезнуть в воронке человеческих тел у сцены. Ну что ж, мои карманы заметно потяжелели от красных маленьких жетонов, оно того стоило.
На второй день меня наконец «выпердолали». Я думал, это очередная мадам повисла на моем плече, а это мужчина в синем жилете уже тащил меня к служебному выходу. Через два часа я уже снова сидел на берегу гнилого озерца и считал загорающиеся звезды на мутном небе. Без документов, без денег, без дома, без родных и близких, без друзей, без любви, в конце концов, – теперь я идеальный герой дурацкой повести, которую предпочел бы сам не читать. И целая горсть хрустящих жетонов в руках.
В Амстердаме мне удалось найти ночлег у друзей. Небольшой сквот в центре города – один из легальных. Законодательство Нидерландов всегда было очень располагающим к сквотированию – социал-демократы, находившиеся у власти многие годы, рассматривали его как благотворный феномен, позволяющий бороться со спекуляциями на рынке жилья и искусственным завышением цен. Если вы владеете некими помещениями и не используете их долгое время (не можете найти арендаторов на свои озверевшие тарифы, например) – любой бездомный может вскрыть ваши апартаменты и заявить в полицию, что теперь он здесь живет. В России тоже есть атрофированный вариант этого закона – «вступление во владение вследствие фактического проживания», только у нас срок этого проживания должен быть больше десяти лет, что ли. А здесь достаточно нескольких дней плюс обязательное наличие матраса, стула и стола, прописанное в законодательстве. Я несколько раз поучаствовал в еженедельных акциях общественного сквотирования, они проходят обычно по воскресеньям – люди направлялись туда не с ломами и болгарками, как я ожидал, а со свернутыми матрасами и раскладными стульями, всё по закону.
Картинки мелькают перед глазами – каналы, велосипеды, украинские проститутки в малиновых витринах, обкуренные подростки. Все это уже мимо – мой мозг ничего не воспринимает, я совсем потерялся в жизни, не могу больше ни воспринимать, ни воспроизводить. Как падающий камень, все будущие месяцы или годы я буду лететь с одной вписки до другой, от одних знакомых к другим, из одной страны этого аквариума, «курорта Европы», в другую. Побираться и воровать в магазинах – обувь, одежду, еду... Побираться и воровать.
Позвонил в Москву – там настоящий ад: кого-то пытают, заставляют подписать показания против меня, что я завербован иностранной разведкой, что мне выдали чемодан с деньгами и прочее. Эти люди, сотрудники силовых ведомств, уже совсем потеряли связь с реальностью, поглощенные крышеванием крупного и мелкого бизнеса, – это просто свора обезумевших мракобесов. Они разучились даже вести дела, только запугивают и валяют дурочку с людьми – всё это мы уже сто раз проходили. В России даже зло теперь какое-то вяловатое…
Они выдвигались на большой трансфестиваль в Голландии собирать стаканчики. Это традиционный способ сезонного заработка для части наших европейских приятелей – поляки бронируют загодя дешевые билеты на самые модные фестивали в благополучных странах, вроде Нидерландов или Швейцарии, где есть возможность собирать мусор и пустую тару за деньги. Некое экологическое промо: ты вроде и пляшешь пьяный, и прибираешься за собой – вполне в европейском духе. Ну, разумеется, соратники из восточного блока на таких мероприятиях проводят все время исключительно в круглосуточном сборе тары – и поднимают за несколько дней по 300–400 евро. 10 центов за стаканчик – не шутка.
Проблема в том, что у меня не было билета, а стоил он в кассе запредельные теперь суммы. Доехав на перекладных до места, я осознал, что проникнуть внутрь будет не так легко, как ожидалось. Огромная площадь целого полуострова посреди заболоченного озера была полностью оцеплена и заблокирована несколькими кордонами охраны. Я шел и шел вдоль разделительной полосы, вырубленной по краям гигантского прямоугольника в лесу, пока не уткнулся в заросли камыша. Организаторы очень серьезно подошли к охране: по периметру ездили внедорожники, мощные прожекторы шарили по кронам деревьев с десятка смотровых вышек – настоящий концлагерь под оглушающие басы электроники. На животе, весь в грязи, я прополз по дну умирающего водоема, выждал момента, когда очередной патруль проехал мимо, и в несколько прыжков перебрался через ограждения. Прожектор метнулся за мной через сотни палаток, но я уже смешался с толпой пьяных подростков – дело было сделано.
Настоящий Вавилон безумия – тут несколько сотен тысяч человек, десятки сцен, главный павильон оформлен в виде разноцветного завода с циклопическими трубами, устремленными в ночное небо, из которых валит дым оранжевого цвета. Капиталистический Освенцим потребления – я же говорил вам. Толпы людей в давке у пивных ларьков, оглушительный звук со всех сторон и горы мусора повсюду – мои сбережения, моя одежда, мой хлеб. Я готов.
Все поляки уже втянулись в сборы, их можно было узнать за сто метров в толпе голландцев – в рванье, с китайскими сумками через плечо, со взглядом, устремленным только под ноги. Их тут целая орава – в этом году из разных городов выехало больше шестидесяти человек.
– Где Мартин, Дарек, Луки? Они тоже должны быть здесь…
– Wypierdolali w chuj! – отвечает мой друг из Познани. – Здесь уже все разумеют, что польска – гувно.
Оказалось, за несколько часов до этого охрана фестиваля наконец, впервые за многие годы, озаботилась наличием паразитов на празднике жизни и начала удалять поляков без права на апелляцию – силой. Тех, кто оказал сопротивление, избивали в подсобках, одному сломали ключицу. Теперь все «войско польске» собиралось идти громить здание администрации фестиваля, но только после конца мероприятий, когда деньги за стаканчики будут уже получены. Это тоже непросто – надо пройти сложную цепочку их обмена на специальные пластиковые купоны, которые затем меняются на настоящие деньги – на любой из ступеней этой операции поляков могут вычислить и удалить без объяснения причин. Европейцы второго сорта, все понятно.
Груды мусора исчезают в моем пакете – вот это рейвы! Прячусь от секьюрити в голубых жилетах, лазаю под ногами у танцующих, роюсь в мусорных баках. Двухметровые блондины смотрят на меня с явным презрением пьяных глаз – гадкие насекомые из третьего мира раздражают их вкусы. В какой-то момент я нагнулся за очередным стаканом, и развеселый эсэсовец пнул его ногой прямо перед моим лицом под смех товарищей. Я быстро несколько раз ударил его по лицу и бросился в центр давки у одной из сцен. «Хэв фан?» – внезапно какая-то женщина за тридцать повисла на моем плече. Я не понял, это вопрос или предложение, в любом случае она была очень пьяна и выглядела на все сто – полуголая, обмотанная мигающей новогодней гирляндой. Такие дамы всегда безошибочно вычисляют меня, мою неутоленную тягу к материнской ласке. Эта взялась мне помогать – собирание стаканчиков показалось ей какой-то новой, неизведанной забавой. Теперь я просто шел по территории, а она порхала вокруг и атаковала подвыпивших мужчин на тему пустой тары – зачастую они отдавали ей полные стаканы. Так продолжалось до тех пор, пока на одном из танцполов чьи-то похотливые руки не утащили мою подругу в гущу толпы. «Капс, плиз!» – успела крикнуть она, перед тем как исчезнуть в воронке человеческих тел у сцены. Ну что ж, мои карманы заметно потяжелели от красных маленьких жетонов, оно того стоило.
На второй день меня наконец «выпердолали». Я думал, это очередная мадам повисла на моем плече, а это мужчина в синем жилете уже тащил меня к служебному выходу. Через два часа я уже снова сидел на берегу гнилого озерца и считал загорающиеся звезды на мутном небе. Без документов, без денег, без дома, без родных и близких, без друзей, без любви, в конце концов, – теперь я идеальный герой дурацкой повести, которую предпочел бы сам не читать. И целая горсть хрустящих жетонов в руках.
В Амстердаме мне удалось найти ночлег у друзей. Небольшой сквот в центре города – один из легальных. Законодательство Нидерландов всегда было очень располагающим к сквотированию – социал-демократы, находившиеся у власти многие годы, рассматривали его как благотворный феномен, позволяющий бороться со спекуляциями на рынке жилья и искусственным завышением цен. Если вы владеете некими помещениями и не используете их долгое время (не можете найти арендаторов на свои озверевшие тарифы, например) – любой бездомный может вскрыть ваши апартаменты и заявить в полицию, что теперь он здесь живет. В России тоже есть атрофированный вариант этого закона – «вступление во владение вследствие фактического проживания», только у нас срок этого проживания должен быть больше десяти лет, что ли. А здесь достаточно нескольких дней плюс обязательное наличие матраса, стула и стола, прописанное в законодательстве. Я несколько раз поучаствовал в еженедельных акциях общественного сквотирования, они проходят обычно по воскресеньям – люди направлялись туда не с ломами и болгарками, как я ожидал, а со свернутыми матрасами и раскладными стульями, всё по закону.
Картинки мелькают перед глазами – каналы, велосипеды, украинские проститутки в малиновых витринах, обкуренные подростки. Все это уже мимо – мой мозг ничего не воспринимает, я совсем потерялся в жизни, не могу больше ни воспринимать, ни воспроизводить. Как падающий камень, все будущие месяцы или годы я буду лететь с одной вписки до другой, от одних знакомых к другим, из одной страны этого аквариума, «курорта Европы», в другую. Побираться и воровать в магазинах – обувь, одежду, еду... Побираться и воровать.
Позвонил в Москву – там настоящий ад: кого-то пытают, заставляют подписать показания против меня, что я завербован иностранной разведкой, что мне выдали чемодан с деньгами и прочее. Эти люди, сотрудники силовых ведомств, уже совсем потеряли связь с реальностью, поглощенные крышеванием крупного и мелкого бизнеса, – это просто свора обезумевших мракобесов. Они разучились даже вести дела, только запугивают и валяют дурочку с людьми – всё это мы уже сто раз проходили. В России даже зло теперь какое-то вяловатое…
Перед отъездом в Брюссель пошел на пип-шоу за полтора евро; во всех мемуарах панк-звезд написано, что это лучший способ развеяться. Заходишь в кабину, опускаешь монетку в автомат, и с оглушительным щелчком перед тобой открывается окошко с матерой женщиной внутри. Не видали такого? Ну так сходите обязательно, как будете в Амстердаме без денег. Советую.
2 коммент.:
интересно!
всегда нравились его рассказы. на жж тэда качинского была угаршейшая повесть о европейском турне, но тут, в строках видна усталость, грусть и безысходность...
желаю удачи Пете!
Отправить комментарий